Докторант Института
журналистики Киевского национального
университета имени
Тараса Шевченко (Украина)
83095, Донецк-95, ул. Сальская, д.21
д.т.
(0622) 71-47-53
E-mail:
shestakova@univ.donetsk.ua;
shest@dongu.donetsk.ua
1. Хаос принадлежит к основополагающим понятиям культуры, пытающейся осознать себя. Как отмечает В.Н. Топоров, ╚концепция хаоса является порождением относительно поздней эпохи, предполагающей уже определенный уровень спекулятивной мысли об истоках и причинах сущего. Наиболее архаические культуры практически не знают понятия хаоса, и, наоборот, идея хаоса особенно полно, широко и успешно разрабатывалась в древнегреческой традиции на стыке мифопоэтического и ранненаучного периодов╩ [1, т.2, с.581]. Это замечание В.Н. Топорова принципиально важно учитывать при определении сущности и статуса хаоса, а также специфики его дальнейшего осмысления культурой. Так, хаос при всей своей, казалось бы, первобытности и не-созданности, не так уж аморфен и гомогенен по своей природе. Осмысляющее его сознание всегда будет, явно или же имплицитно, учитывать неоднозначность хаоса. Культурная рефлексия, включающая философскую, художественно-поэтическую, научную и даже повседневную позиции, постоянно будет двойственной. Эту двойственность схематично можно представить как взаимодополнение центробежной и центростремительной позиций, когда О, страшных песен сих не пой / Про древний хаос, про родимый! (Ф.И. Тютчев), т.е. когда хаос одновременно ощущается и осознается как нечто принципиально значимое для смыслопорождения и смыслосуществования, но и угрожающее им разрушением, небытием. Хаос является той отправной точкой, которая во многом позволяет, если и не увидеть, то ощутить исток живой, становящейся жизни, но еще принципиально не знающей запретов, ограничений и предписаний, накладываемых на нее культурой, как ╚сотворенной человеком частью окружающей среды╩ (М. Херскович) и как ╚целостностью человеческого развития, выводящего его за природные границы╩ (И. Херман). Идея хаоса, соотносясь с такими ведущими идеями и понятиями, как центр, норма, традиция, ритуал, с одной стороны; слово, смысл, время и пространство, с другой стороны, активизируется в кризисные, переходные периоды, когда происходит проблематизация смыслопорождающих интенций.
2. Начиная с XVII века, т.е. с эпохи Нового времени, активизировавшей в культурном европейском сознании расхождение двух логик, задаваемых ╚Книгой Природы╩ и ╚Книгой Библия╩ (Г. Галилей), хаос постепенно становится одним из ведущих ╚культурных героев╩. При этом все более усугубляющаяся секуляризация сознания и взаимосвязанные с нею кардинальные изменения в структуре и образе новоевропейского мира и личности, ни в коем случае не отводят хаосу исключительно мифопоэтической и/или же обиходно уничижительной роли, когда он понимается, как отсутствие порядка, путаница, лишенная какой-либо последовательности. Хаос изначально удерживает самостоятельную позицию, к середине ХХ века приобретшей статус самоценной и самозначащей. И если в начале Нового времени это обусловлено реализацией хаоса в пространстве философии, осознано берущей свои истоки в античной традиции, то в конце Нового времени хаос уверенно занимает место и в пространстве науки. Так для романтизма важно, что ╚для многосторонности необходима не только система с широким охватом, необходимо еще чутье к хаосу, что остался за ее пределами, как для всего человеческого необходимо чутье ко всему, оставшемуся по ту сторону человеческого╩ (Ф. Шлегель) [2, с. 39] [выделено нами √ Э.Ш.]. Для естественных наук середины ХХ века, бесспорно, что ╚в философском плане <┘> это [экспериментирование со сложными системами] был действенный путь примирения свободы воли с детерминизмом. <┘> Однако я чувствовал, что вопрос о стихийной самоорганизации должен относиться именно к сфере физики. <┘> Порядок существовал √ такой порядок, в котором постепенно вклинивалась доля случайности, еще шаг √ и появлялся хаос, скрывавший в себе свой особый порядок╩ (Д. Фармер) [3, с. 318-319] [выделено нами √ Э.Ш.].
3. Для ХХ века хаос выступает тем семантическим пространством, в котором сходятся и сложным, порой трагическим, а порой фарсовым образом взаимодействуют философия, естественные, гуманитарные науки и повседневность как особая сфера существования культурного сознания и культурного бессознательного. В частности, на проблему активного совмещения физического и философского подходов к хаосу указывают физики А. Сокал и Ж. Брикмон в книге с симптоматическим названием: ╚Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна╩ [4]. Давая самый пристальный, скрупулезный и пародийно уничижительный анализ философских текстов ведущих французских мыслителей второй половины ХХ века, таких как Ж. Лакан, Ю. Кристева, Л. Иригарей, Б. Лятур, Ж. Бодрийяр, Ж. Делёз, Ф. Гваттари, П. Вирилио, А., физики-интеллектуалы отмечают: ╚наша цель вовсе не посмеяться над писателями, которые совершенно запутались, рассуждая об Эйнштейне или Геделе, а защитить общие (или те, которые должны быть общими) для точных и гуманитарных наук принципы рациональности и интеллектуальной честности╩ [4, с. 21]. При этом значимым в книге действительно является не желание высокомерно критического анализа ошибок, неточностей, глупостей и ляпсусов, допущенных гуманитариями в цитировании и осмыслении значительных открытий в области физики, а стремление установить культурную природу этого тотального для второй половины ХХ века явления, прояснить основу схождения и пересечения, казалось бы, несовместимых позиций. И с этой точки зрения, хаос оказывается наиболее перспективным понятием, которое одновременно воплощает в себе древние архетипические представления и является репрезентацией новых теорий, неожиданных открытий. Как бы то ни было, но хаос становится объектом и предметом пристального внимания, фактически, всех без исключения отраслей и сфер культуры. Помимо физики и философии, интерес к хаосу, как ведущему понятию, проявляется и в экономике, и в филологии, и в социологии, и в средствах массовой коммуникации, и в художественно-эстетической сфере, и даже в способах организации повседневности.
4. Вследствие тотальной ╚хаотизации╩ культуры необходимо строго и четко разграничивать сферы бытования хаоса. При этом нужно понимать, что, во-первых, семантический, эпистемологический, когнитивный объем понятия ╚хаос╩ принципиально не может быть тождественным или же совпадать для различных установок. Так, например, есть художественно-поэтическое ощущение хаоса: И море и буря качали наш челн; / Я, сонный, был предан всей прихоти волн. / Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы, / Окликалися ветры и пели валы. / Я в хаосе звуков лежал оглушен, / Но над хаосом звуков носился мой сон. (Ф.И. Тютчев ╚Сон на море╩) [5, с.50]. Есть определение хаоса, данное физиками И. Пригожиным и И. Стенгерс: ╚хаос появляется при изучении макроскопических необратимых процессов. В этом контексте мы сталкиваемся с ╚негативными╩ аспектами хаоса┘ <┘> Однако новый важный элемент состоит в том, что хаос имеет и ╚позитивные аспекты╩ [6, с.7]. Существует экономическая теория хаоса Б. Мандельброта, выведенная, в частности, на анализе цен на хлопок, которая убедительно демонстрирует, что ╚каждое специфическое изменение цен было случайно и непредсказуемо. Но последовательность изменений была независима от масштаба: кривые дневных и месячных изменений цен согласуются между собой совершенным образом╩. И далее хаос ╚на рынках √ это движение цен при отсутствии определенного направления в противоположность трендовому развитию. В поведении трейдера √ это выигрыши или потери. Это √ сон и пробуждение, посев и сбор урожая╩ [7]. Все более активизируется понятие хаоса в средствах массовой коммуникации как информационного хаоса, создающего определенный образ и эффект реальности, реципиента, когда ╚любое решение, связанное с сетью, экраном, информацией и коммуникацией является серийным, частичным, фрагментарным, нецелостным. <┘> Структура всех наших жестов квантова: это лишь случайное соединение точечных решений╩ [8, с.84, 85]. Во-вторых, при всей разности, а порой и взаимоисключаемости контекстов, установок, подходов, трактовок хаоса есть нечто общее, можно сказать, константное в его сущности, что позволяет хаосу выступать в роли одного из конституирующих начал культуры и человеческого мышления. И проблема как раз и заключается в том, чтобы прояснить эту сущность хаоса. В противном случае произойдет семантическая опустошенность понятия, которая приведет, с одной стороны, к дальнейшему расхождению и непониманию друг другом различных наук и искусства, а культура окажется профессионально локализованной, раздробленной, принципиально исключающей ╚диалог культур╩ (В. Библер) и существующей лишь для прагматически-утилитарных целей; с другой стороны, к господству одного, спекулятивно понимаемого смысла хаоса √ беспорядочность, лишенная всякого преставления о каких-либо связях. Естественно, что одним из ценностных способов преодоления подобного рода семантической опустошенности является со-противопоставление различных представлений, концепций, обоснований хаоса с установкой на прояснение точек схождения, пересечения и диалога различных сфер и областей современной культуры. Как уже отмечалось, хаос на протяжении ХХ века занимает ведущее положение одновременно в естественных и гуманитарных науках. Создается и стремительно развивается как самостоятельная дисциплина √ хаология, так появляются и отдельные концепции хаоса в философии, социологии, экономике. Наиболее четко это сформулировано следующим образом: ╚Наука о Хаосе предлагает нам новую парадигму (карту мышления), более адекватную действительности и соответствующей тому, чтобы по-иному увидеть окружающий мир┘╩ [7]. Осмысление хаоса, таким образом, осуществляется во многих направлениях. Если условно разбить их на группы, то можно выделить все более обособляющуюся науку о мифах, философию, экономику, физику. При этом важно учитывать, что какое бы ни было направление исследования, оно, непременно, будет носить междисциплинарный характер с обязательным выходом в общекультурную проблематику, что обусловлено сложной, синкретической природой хаоса.
5. Анализ научной литературы, касающейся проблемы хаоса и репрезентирующей различные сферы знания √ физика (И. Пригожин, И. Стенгерс, А. Сокал, Ж. Брикмон, Дж. Глейк, Р.Дж. Коэн, Э.Н. Хиберт, Дж. Хорган, Д. Фармер, Б. Мандельброт, С.А. Буфалов, М.С. Бухтяк, Б.Н. Пойзнер, Г. Малинецкий, А.С. Дмитриев), социология и экономика (Л. фон Мизес, У. С. Митчелл, Ф.А. Хайек, Д. Глейк, В.В. Сухомлинова, А.В. Поздняков, Л.В. Нургалеева), философия (Ж.Делез, Ф. Гваттари, Ж. Бодрийяр, А.В. Лосев, Н.С. Автономова), наука о мифах (Э.Ф. Тайлор, В. Тэрнер, М. Элиаде, К. Леви-Стросс, А.Ф. Лосев, Е.М. Мелетинский, В.Н. Топоров, В. В. Иванов, Р.В. Кинжалов, Б.Л. Рифтин, В.К. Еремина, М.М. Маковский),√ выявил ряд, во-первых, основных аспектов, которые являлись актуальными для исследователей, а, во-вторых, общих константных характеристик хаоса. Итак, ведущими аспектами анализа хаоса, имеющими для ученых не просто формальный, а концептуально значимый характер, выступают: ● Определение наиболее аутентичной хаосу сферы бытования, т.е. какая область научного, философского, религиозного знания и опыта является его истоком. Большинство исследователей указывают на физику нелинейных систем. Причем это касается без исключения всех отраслей знания: будь то экономика, математика или же теория информации и коммуникации. При этом миф/мифология, как естественно было бы предположить, не играют какой-либо ведущей роли. И здесь мы сталкиваемся с первым парадоксом осмысления хаоса культурой новейшего времени. Для современного культурного сознания хаос понимается как некая сложноорганизованная, саморазвивающаяся система, укорененная в природе, но природе, понимаемой, в свою очередь, как совокупность всех физико-механико-химико-биоло-психологических сил. Таким образом, актуализация относительно хаоса проблемы ╚натура/культура╩, которая ╚является исходной и исторически, и логически в осознании культуры как специфической формы бытия╩ [9, с. 55], осуществляется по принципу возвращения к непонятой, не услышанной, не постигнутой, не превращаемой ╚в культуру╩ ╚натуре╩. С этой точки зрения, даже такие поздние образования культуры как системы средств массовой информации и коммуникации оказываются близкими к природе (╚натуре╩), осуществляющимися в пространстве ее закономерностей, норм и, как следствие этого, преодолевающими свой виртуальный, квазиприродный характер, о котором говорят большинство исследователей (Ж. Бодрийяр, П. Бурдье, П. Вирилио). Вторым доминирующим истоком выступает архетипическая, общекультурная природа хаоса, которая объясняется вновь-таки не столько через отсылку к мифам, сколько через апелляцию к психо-физиологически-телесной организации человека. Это обусловлено, скорее всего, актуальностью для культуры ХХ века психологии (З. Фрейд, К. Юнг, Адлер, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, И.С. Кон) и феноменологически понимаемой телесности (Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти, М.Фуко, Ж. Делез).
● Природа хаоса, т.е. что собой представляет хаос, в чем он укоренен, что является его порождающей и движущей силой. Здесь наблюдается второй парадокс: при всей изначальности и первичности хаоса, что так или иначе, но отмечается, практически, всеми исследователями, все же наблюдаются настойчивые попытки определить то, что его (хаос) создает. В роли ╚создателя╩ хаоса может выступать онтологический принцип √ самоорганизации всего живого, его стремления к упорядоченности, но с обязательным наличием и прохождением состояния (стадии) неупорядоченности. Одна из ведущих разновидностей этого принципа √ принцип бинарности, который организовывает, структурирует, поддерживает нормативно-иерархическую природу жизнедеятельности. А основополагающей манифестацией этого принципа выступает оппозиция хаос √ порядок. Причем, порядок осмысляется в диапазоне от нейтрального, соотносимого с ценностно не контаминированной точкой отсчета, до явно воплощенного, канонически позитивного начала. Кроме того, в этой же роли ╚создателя╩ хаоса может выступать активность познающего, оценивающего, осмысляющего субъекта, явная и демонстративная антропологическая обусловленность хаоса, т.е. вновь наблюдается имплицитная отсылка к физике, а именно общей теории относительности А. Эйнштейна, теории дополнительности Н. Бора и принципа неопределенности Г. Гейзенберга. В частности, Л.В. Нургалеева анализируя динамику проблемы информационного хаоса, отмечает, что она относится к разряду эмоциональной экзистенции, обусловленной внутренней организацией, структурированностью, а также аксиологической, эпистемологической позицией Я [10]. Таким образом, понимание хаоса попадает в рациоцентричную ловушку, актуализируемую относительно бинарных нормативных систем. Он оказывается не генетически, эпистемологически, а аксиологически и когнитивно взаимосвязан с рационально определяемым порядком и субъектом. Введение и закрепление хаоса в паре хаос √ порядок и/или же ограничение эмоциональной экзистенцией приводит, естественно, к автономизации хаоса, его привязанности к господствующим ценностно-нормативным системам. Но в таком случае невозможно говорить о новой парадигме, идущей от хаоса, на чем упорно настаивают большинство исследователей.
● Основные характеристики хаоса, проявляющие его сущность. Говоря об основных характеристиках хаоса, необходимо помнить и обязательно учитывать поправку на сферу его бытования, разницу понимания, казалось бы, однозначным, семантически прозрачных понятий. Итак, можно выделить следующие если и не константные, то общезначимые моменты в характеристики хаоса. Это √ сложная самоорганизующаяся система с собственным поведением и режимом, направленная на децентрацию и постоянное становление. Интересно, что уже античная мысль одну из важнейших констант хаоса определит как принцип непрерывного становления (А.Ф.Лосев [См.: 1, 11, 12]). Хаос всегда привносит асимметрию, рассинхронизацию, нестабильность, катастрофичность, непредсказуемость, проблему выбора (в самом широком ее понимании), желание и стремление порождать новый порядок и новые ценностно-нормативные системы. В основе хаоса всегда имплицитно лежит концептуальная идея, затем реализующаяся в новом семантическом пространстве или, говоря языком Ж. Делёза, измерении. Однако эта представляет собой сложно организованный, полисемантический ╚клубок╩ смыслов. Хаос поливероятностен и полилогичен по своей сущности.Вследствие чего хаос всегда одновременно развивает все возможные смыслы. Это развитие предполагает не столько борьбу, антагонизм смыслов, логик, тенденций, сколько их сосуществование, соразвитие и соосуществление. Можно сказать, что развитие идет по логике случайности. При этом хаос всегда чувствителен к начальным граничным условиям, но не зависит от них. В связи с этим даже ничтожно малые причины могут иметь глобальные последствия, причем не просчитываемые заранее. Развитие хаос, как правило, осуществляется по типу ризомы. Скорее, его ╚уязвимым╩ местом, позволяющим поймать хаос ╚на месте преступления╩, т.е. увидеть, ощутить не столько его след или же полную стихию всего неставшего, непредсказуемого, а момент перехода к новой системе, являются понятия ╚самоорганизованная критичность╩, ╚кромка хаоса╩, ╚находящееся сейчас в активной научной разработке (Г.Г. Маленецкий, А.С. Дмитриев). Как отмечает в статье Г. Малинецкий в статье ╚Хаос. Тупики, парадоксы, надежды╩, кромка хаоса √ это со-противопоставление динамики, присущей собственно хаосу, и привносимой извне случайности [13]. Однако, что особенно важно, так это то, что хаос принципиально не тождественен беспорядку: ╚Хаос в теории хаоса и есть порядок √ и даже не просто порядок, а сущность порядка╩ (Иван Тугой [14]); также хаос может выступать и разрушающим, и созидающим началом.
● Соотносимые с хаосом понятия и задаваемые этим проблемы и тенденции развития, как хаоса, так и ставших понятий. К таким понятиям, прежде всего, относятся понятия, репрезентирующие норму в самом широком ее понимании, что относится к парадоксальным явлениям. Это традиция, логика, становление, развитие, порядок. Фактически, хаос никак не может преодолеть рациоцентризма, ловушки нормального сознания, задающего логику бинарности. Однако, понятия нормы, порядка, закономерностей уже не носят этического характера. Их пытаются осмыслить онтологически, как всеобщей формы бытия. Второй блок соотносимых понятий составляют понятия, репрезентирующие нестабильность, нарушения/разрушения границ. Это болезнь, ошибка, искажение, случайность, игра, произвол, множественность, вариативность, нерегулярность, непредсказуемость, кризис. Эти два блока соотносимых с хаосом понятий образуют оппозицию, основанную на логике противопоставления, когда все понятия в человеческом сознании заложены парами и имплицитно подразумевают друг друга. Эту особенность человеческого сознания в ряде работ отмечал французский лингвист Э. Сепир. И только в редких работах, посвященных хаосу, намечается логика не бинарности, а триарности (триадности) (Ж. Делёз, Ф. Гваттари, Ж. Бодрийяр). Именно триадность является наиболее аутентичной хаосу, позволяющей ему преодолеть свою зависимость от разума и взаимосвязанных с ним аксиологических представлений.
● Антитетичные хаосу понятия. Здесь вновь наблюдается своеобразный парадокс, обусловленный, как синкретичным характером хаоса, так и действенной рациоценричной ловушкой нормативного сознания. Так, первый блок антитетичных понятий представляют такие понятия, как жизнь, традиция, порядок, опыт, закономерность, мера упорядоченности, т.е. те, что являются значимыми и не отменяемыми и в пространстве (парадигме) хаоса. Общей основой, дающей возможность подобного, не эклектичного, а закономерно необходимого употребления данных понятия, является категория памяти, реализуемая через сложное реализуемое отношение запоминание/забывание/забвение. Второй блок представляют понятия, принципиально не корригирующие с хаосом: цивилизация, центр, идентификация, тождественность (самотождественность), последовательность, целесообразность, общезначимый, общепринятый, здравый смыслы.
6. Общим выводом могут служить следующие положения. Хаос изначально провокационен по своей сущности и актуализируется относительно идей граничности, неопределенности, непредсказуемости и проблемы идентификации мира и Я. При всей своей безόбразности и неопределенности, хаос не является чем-то принципиально неопределяемым, закрытым и изначально недоступным, завершенным для развития и понимания.